Каратель. Том 4: На острие [СИ] - Михаил Ежов

её в постели с абстрактным любовником, но одёрнул себя и отвернулся. В конце концов, его не касалось, как Хэлен совмещает заповеди своего Бога с плотским влечением, если оно у неё есть. Кроме того, она была наполовину язычницей — ведь верила в Ра и других египетских богов.

Женщина замолчала и закрыла книгу.

— Читая «Нагорную проповедь», — сказала она, глядя на Макса, — я каждый раз ощущаю прилив энтузиазма и готовность следовать заповедям, — Хэлен замолчала, но чувствовалось, что она не договорила.

В воздухе повисла пауза.

— Но хватает этого ненадолго, — сообразил Макс. — Верно?

Хэлен кивнула.

— К сожалению, да.

— Наверное, следует читать чаще, — улыбнулся Макс.

— Пастор Винсенто тоже так говорит.

— Слушай, я не могу понять, — Макс слегка подался вперёд, — как вы можете быть христианами.

— А что? — Хэлен непонимающе нахмурилась.

— Вы же живёте в храме Древнеегипетских богов и следуете их приказам. Ваш пастор одновременно и жрец. Как это увязывается с Иисусом Христом?

— Гор, Сет, Анубис, Хатор, Христос — это всё названия, — сказала Хэлен. — Никто не знает, как может проявиться сила, имеющая влияние на нас и окружающий мир. Возможно, Ра и есть Христос, откуда нам знать? Кроме того, если Бог един, и нет других богов, кроме Господа, значит, Гор, Анубис и Ра — его слуги, через которых он доносит до нас свою волю. В любом случае мы должны её исполнять.

Макс промолчал. Ему казалось, что Христос недвусмысленно высказался против язычников, а древнеегипетский пантеон явно относился к этой категории. Ему хотелось напомнить Хэлен о невозможности усидеть на двух стульях, но тут люк с шипением открылся, и в корабль ввалился Покровский. Следом за ним вошли штурмовики. Они вели мальчика лет четырнадцати и пожилого мужчину, чья грудь была перевязана через правое плечо.

Глава 22

Макс и Хэлен одновременно вскочили и замерли, не зная, что делать и как воспринимать происходящее. Покровский тем временем усадил старика в кресло и, сняв шлем, приказал одному из штурмовиков готовить бортовой лазарет (Макс и не знал, что на республиканских перехватчиках они есть). Потом Покровский кивнул Максу и, указав на мальчика, сказал:

— Подобрали на буровой вместе с пастырем. Больше никого нет. Священник говорит, всех забрали люди на летающих танках с чёрными крестами в красном поле. Ничего тебе не напоминает? — Покровский сел, взял из стенного шкафчика сигареты и закурил.

— Гвардедиасы? — проговорил Макс с сомнением.

Покровский кивнул.

— Этого не может быть, — сказал Макс уверенно. — Если они ещё не уничтожены, то заперты на Марсе!

— Ошибаешься! — усмехнувшись, Покровский выпустил густое облако дыма. — Три месяца назад они договорились с Федеральным правительством об амнистии в обмен на материалы генетических исследований, проводившихся в их лабораториях. Говорят, они пообещали Верховному Поверенному гомункула и, судя по тому, что их выпустили из катакомб и позволили убраться восвояси, он его получил.

— И ты думаешь, они прилетели на Уран?

— Я не знаю, но пастор описал серебристых солдат с равноконечными крестами на плечах. По-моему, такой символ только у тамплиеров.

Макс посмотрел на раненого мужчину. Тот находился без сознания.

— Он выживет?

— Скорее всего, — Покровский выпустил струю дыма в потолок. — У меня к нему много вопросов. Кстати, это его кровь мы видели в Центре. Его подстрелили гвардедиасы, когда он вышел узнать, почему с улицы доносятся крики.

— И почему они доносились? — спросил Макс.

— Потому что жители посёлка падали без сознания один за другим безо всякой видимой причины, и это пугало остальных. Пока они сами не вырубались, конечно.

— Газ? — догадался Макс.

— Скорее всего. Так что их усыпили и похитили.

— А почему пастору так досталось? Он рассказал?

Покровский кивнул.

— Случайность, — сказал он, взглянув на священника, которого в этот момент взваливал на себя один из штурмовиков. — Он красил стену в Центре (помнишь, мы видели её и ещё баллон из-под краски?) и, естественно, был в осмотической маске, поскольку вонь стояла та ещё. Это его и спасло от газа, но не от пули.

— Но почему его подстрелили? Тамплиеры могли просто скрутить его, сорвать маску.

— Наш пастор не робкого десятка, — усмехнулся Покровский. — Увидев, что люди падают, он вернулся в дом и взял бластер, а потом вышел на улицу. Тут-то и показались гварды на своих летающих танках (кстати, интересно, что это за штуки). Пастор пальнул в них пару раз, вот и поймал в ответ пулю.

— Но почему именно пулю? — Макс наблюдал, как раненого уносят в соседний отсек, где, видимо, находился лазарет, о котором упомянул Покровский.

— Уж не знаю. Возможно, пожалели заряд.

Макс помолчал, обдумывая услышанное.

— Почему гварды не убедились, что он мёртв? — спросил он, наконец.

Пожав плечами, Покровский выбросил окурок в утилизатор.

— Кто их знает? Может, торопились.

— Гварды не делают ничего наполовину, — возразил Макс. — Странно, что нашего пастора не уложили одним выстрелом, пусть даже из пулевого оружия, но ещё невероятней, что никто не удостоверился в его смерти.

— Думаешь, он врёт?

— Не знаю, — Макс неуверенно покачал головой. — Возможно, его оставили в живых нарочно.

— Зачем? Чтобы он растрепал о том, что гварды похищают людей?

— А кому он мог об этом рассказать? Тем более здесь, в пустынной зоне?

— Ну, нам же рассказал.

— А что, если он нам об этом и должен был рассказать?

— Не пойму я что-то, — Покровский нетерпеливо заёрзал в кресле. — Ты к чему клонишь? Что он — подсадная утка? Но откуда тамплиерам знать, что мы здесь появимся?

— Да, это маловероятно, — согласился Макс.

— По мне, так невозможно!

— Может быть.

Макс взглянул на мальчика, молча стоявшего в стороне и переминавшегося с ноги на ногу. Ребёнок был худ и не умыт, руки он держал опущенными вдоль тела, и его кисти казались непропорционально большими.

— Как тебя зовут? — спросил Макс.

— Никита, — ответил мальчик хрипло.

— Что ты делал на буровой?

Ребёнок молчал.

— Ты там живёшь?

— Нет. Я живу на свалке, — ответил мальчик.

— На свалке? Где это?

Мальчик пожал плечами.

— Зачем ты пришёл на буровую?

— Я пришёл в